Родной факультет - это лучшее место, где могла бы пройти первая презентация Веера. Вот они - мой редактор, мои читатели, мои студенты - нынешние и бывшие, мои коллеги, мои друзья... ну и я. Всем огромное спасибо! Надеюсь, что не в последний раз :)) МОИ ЛЮБИМЫЕ ЧИТАТЕЛИ Я взял лучший номер в лучшей гостинице
Зурбагана. На следующий день я обошёл город; он вырос, изменил несколько вид и характер улиц в сторону банального штампа цивилизации — электричества, ярких плакатов, больших домов, увеселительных мест и испорченного фабричными трубами воздуха, но в целом не утратил оригинальности. Множество тенистых садов, кольцеобразное расположение узких улиц, почти лишённых благодаря этому перспективы, в связи с неожиданными, крутыми, сходящими и нисходящими каменными лестницами, ведущими под темные арки или на брошенные через улицу мосты, — делали Зурбаган интимным. Я не говорю, конечно, о площадях и рынках. Гавань Зурбагана была тесна, восхитительно грязна, пыльна и пестра; в полукруге остроконечных, розовой черепицы, крыш, у каменной набережной теснилась плавучая, над раскаленными палубами, заросль мачт; здесь, как гигантские пузыри, хлопали, набирая ветер, огромные паруса; змеились вымпелы; сотни медных босых ног толклись вокруг аппетитных лавок с горячей похлебкой, лепешками, рагу, пирогами, фруктами, синими матросскими тельниками и всем, что нужно бедному моряку в часы веселья, голода и работы. "Hello, babies. Welcome to Earth. It's hot in the summer and cold in the winter. It's round and wet and crowded. At the outside, babies, you've got about a hundred years here. There's only one rule that I know of, babies — 'God damn it, you've got to be kind.' "
По улице шел толстяк с ликующего вида желтой собакой, обряженной им в белую блузку и клетчатую юбочку. Рассказ Фредерика Брауна "Арена". Золотой фонд мировой фантастики.
Хозяин лавки радостно суетился, выкладывая залежавшиеся материи, но Грэй был серьезен, как анатом. Он терпеливо РАЗБИРАЛ СВЕРТКИ, ОТКЛАДЫВАЛ, СДВИГАЛ, РАЗВЕРТЫВАЛ И СМОТРЕЛ НА СВЕТ такое множество алых полос, что прилавок, заваленный ими, казалось, вспыхнет. На носок сапога Грэя легла пурпурная волна; на его руках и лице блестел розовый отсвет. РОЯСЬ В ЛЕГКОМ СОПРОТИВЛЕНИИ ШЕЛКА, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый темный; густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов; здесь были ОТТЕНКИ ВСЕХ СИЛ И ЗНАЧЕНИЙ, различные в своем мнимом родстве, подобно словам: «очаровательно» - «прекрасно» - «великолепно» - «совершенно». В СКЛАДКАХ ТАИЛИСЬ НАМЕКИ, НЕДОСТУПНЫЕ ЯЗЫКУ ЗРЕНИЯ, но истинный алый цвет долго не представлялся глазам нашего капитана... Наконец, один цвет привлек обезоруженное внимание покупателя...
Этот совершенно ЧИСТЫЙ, как алая утренняя струя... ЦВЕТ ЯВЛЯЛСЯ ИМЕННО ТЕМ ГОРДЫМ ЦВЕТОМ, который разыскивал Грэй. В нем не было смешанных оттенков огня, лепестков мака, игры фиолетовых или лиловых намеков; не было также ни синевы, ни тени... Он рдел, как улыбка, прелестью духовного отражения. Грина только так можно читать, бессюжетно, вырывая куски. Сюжетно он нелеп или вычурен, претенциозен. Как говорил «Жизнь - это только черновик выдумки», так и писал. Стилистически прекрасен («чистый... цвет является... гордым цветом»), очарователен («оттенки всех сил и значений), великолепен («обезоруженное внимание покупателя», «прелесть духовного отражения») , хотя откровенно несовершенен («обезоруженное внимание покупателя», «прелесть духовного отражения»). Есть один у него нехрестоматийный, продирающий до слез рассказ - «Новогодний праздник отца и маленькой дочери». «Есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью», - кажется, так кончается. С утра шел дождь. Днем дождя не было. "Так и наша жизнь", - глубокомысленно вздохнула Сильва.
|
Author"No need to be fancy..." "Плохая идея, - беззлобно констатировала Сильва. - No need to be... достаточно для любого дневника". Archives
октябрь 2011
Categories |